Красота Революции
[Кажется, никто] Почему до сих пор не говорили о чарующей, дивной, всеобъемлющей красоте русской революции. Почему обыкновенно [твердят] указывают о ее мрачных [линиях] [проявлениях] красках, кстати сказать, неизбежных во всех [проявлениях массовости] во всех революциях, которых записала история на своих вековечных скрижалях... [Но важно то,] Смотря на революцию сквозь призму этих [мрач] сгущенно-мрачных красок, она действительно может показатся [каким-нибудь] чудовищным, безобразным, растлевающим. Но когда на нее будут смотреть сквозь призму красоты, она покажется божественно-целомудренным, чарующе-изящным и святым. В революции всегда верно отражалась высшая душа, гений народа; В это пламенное время [все вдохновлены, как поэты и] личность выявляет себя во всей своей сокровенной силе. [Как художники, творцы, великол.] Личность делается героем, жаждующим общего блага, и все вдохновлены как поэты, художники, творцы. Не обращать на это внимание могут только зловредные и ни к чему не способные егоисты. [Неспособные жить в народе, непризнающие правил общежития]. Это все живые трупы, [отбросы революции. Все равно великого маэстро] для которых высшая цель жизни ограничивается благоденствием собственной персоны. Это – трусы боящиеся народного гнева... [Они несмеющие] в глубине души ложь носящую. Они говорят: „нет революции, это только грабежи“. „Нет, это Революция, это красивая и святая правда“ – [говорит им в ответ] отвечают им вдохновленные солдаты и рабочие, переживающие всю красоту великой русской Революции.
Да, сквозь призму красоты нужно смотреть на революцию, чтобы понять [ее] и оценить ее.
Горят перед нами здания [и вспыхи]. Одни за другими рушатся и падают незыблемые стены прошлого. Смело и с героическим самоотвержением умирают люди, [любящие] за свободу и гордо реют над ними красные знамена. [Святою] Горячею кровью орошаются улицы. Пушечный салют, ружейный выстрел и частичная схватка на улицах, призывы ораторов на площадях, или шумная марсельеза демонстрантов, глубоко-трогательные похороны или оглушительно-торжественная встреча [главарей] вождей [все это народный подвиг]. Все это жажда подвига – а бурная жажда подвига уже есть подвиг.
[„Какая красота“. Вечно вспыхивающие волны огней, и пламенные призывы - все это жажда подвига, а на самом деле это подвиг, несознающего это народа] [и таким образом].
„Как прекрасно вокруг“ – говорит в это время поэт, а в лице поэта [сам] весь народ, т. к. так как тут все вдохновлены как поэты, художники, великие творцы.
„Как ужасно вокруг“ – говорит в это же самое время недальновидный эгоист, носящей в глубине души – ложь. И ему действительно ужасно, потому что для него нет красоты, он жалкая, ненужная проза в поэтической атмосфере. Весь он никогда не уходил дальше от простого физического познания собственной персоны, весь его духовный облик [был] затемнен этим познанием. Это тоже, конечно, чувство, но такое маленькое, мизерное, незначительное чувство! Стоит ли жить из-за этого чувства? Стоит ли жить лишь для того, чтобы ненавидя других, ощущать в своей душе лишь страх, омерзенье и ложь?
Но оставим в стороне эгоиста!
Горят перед нами здания, один за другим рушатся и падают высокие стены прошлого. Умирают борцы за свободу, реют знамена и слышны пламенные призывы ораторов на площадях. Во всем этом сплелось нечто [я видел в Москве] в роде сновидения, но это не сновидение, это действительность... Я видел [в Москве] все это – в Москве, я все это переживал на яву, и чувствовал как тепло вливалось в мое сердце. [Я совершенно забывал все]. Мною совершенно игнорировалось все, что мог бы воспринять благодаря этим мрачным краскам. Я совершенно был поглощен внутренно [революционной] величественной красотою Москвы, ее огненного ландшафта и духовного выявления.
И захотелось [бы] мне быть тогда оратором с пламенной душой, поэтом революции, и хотелось бы крикнуть рабочим и солдатам:
„Товарищи, товарищи! Смотрите, как прекрасно вокруг!“
Галактион Табидзе
[1910-იანი წლები]