Старец, портреты которого [воспроизведены в] помещены в этом № [нашего] се­го журнала [„Путь освобождения“] в продолженье всей своей жизни был вы­ра­зителем душевных настроений и стремления демократической части грузин­ско­го народа. Поэтому не один [поэт] в Грузии не был столь высоко ценим, как Ака­кий Церетели. Вся его жизнь была сплошным триумфом, который устраивалcя в честь него благодарным грузинским народом... Весь его жизненый путь был усе­ян теми [неувядающими] вечно живыми цветами, что и называется народной лю­бовью. Пишущему эти строки, не раз приходилось быть свидетелем тех великих праз­денств – встречи поэта с народом. Народная волна высоко его поднимала, увен­чав лаврами и цветами, и сажала в открытый екипаж, весь убранный цветами; Спра­ва и слева [распологались] стояли девушки с распущенными волосами, все в белых, легких одеяниях, держа в руках лавровые венки. Медленно двигался еки­паж, окруженный восторженной толпой народа. Воздух [дрожал] наполнялся от звуков национальных гимнов. И это торжественное шествие было как-бы оли­цет­ворением его жизни. Эти празденства многим напоминали празденства ус­тра­иваемые в честь Олимпийских богов.
     Надолго запомнилась величественная, царственная наружность старца. Его оду­хотворенное лицо, и величественная, царственная осанка навсегда запе­чат­левались в памяти видевшего его раз. Его слова были метки и язвительны [ос­­трый] как [лезвие] острый кинжал. Достаточно было этого лишь слова для со­вершения великого дела.. Его имя гремело от берегов Черного моря до Каспия,  [от буш] в самых глубинах Грузии, в ее отделеннейших провинциях. Везде говори­ли „наш Акакий“. [Его облик „сильные мира сего“ так как] Его саркастического сме­ха боялись сильные.
     Он родился в 1840 году. Мать его – урожд. Абашидзе – была родной внучкой име­ретинского царя Соломона. Отец его был родовым князем. Большое влияние ока­зывала на впечатлительного мальчика его няня-крестьянка – своими сказ­ка­ми. [После] Окончив гимназию поэт поступил в петербургский университет, на фа­культет восточных языков, но, между тем посещал лекции выдающихся тогда про­фессоров других факультетов. Сблизившись с передовой интеллиген­циею 60-х годов, он увлекся новым веяньем вращаясь в [кругу] среде [Ильи] будущих гру­зин­ских поэтов и писателей: Ильи Чавчавадзе, [Н. Николадзе, (ныне сотр. „Рус­ской воли“)], Георгия Церетели (отца нашего министра И. Г. Церетели) и др., ко­то­рые со всем  юношеским пылом [отдавались] воспринимали освободи­тель­ные идеи. Когда он вернулся в Грузию всецело отдался литературе. Не было ни од­ного жур­нала и ни одной газеты,  [где бы] в которой он не принимал участия.  [Его] Он соз­дал новое направление в литературе, создал новый литературный язык: на­род­ный. Он внес в груз. литературу не только народный дух, но и живой на­родный язык. Его перу принадлежит много трудов, из коих не все изданы (до 30 т.).
     В маленьком письме трудно перечесть все его заслуги, за которые вся Грузия в глубоком трауре сопровождала его гроб в 1915 г. в январе...