შუალედი - დან - მდე
 
 


Антокольский Павел - პაველ ანტოკოლსკი


Синие кони
ლურჯა ცხენები
                   
На туманные поляны льет лучи закат багряный,
Край посмертный, берег странный, неживая кромка льда.
Не сбылися обещанья, не исполнились мечтанья.
Бесприютное молчанье воцарилось навсегда.

Тут сама пурга застынет и над всей пучиной водной
Кверху крылья запрокинет и останется такой.
Свет в твоих очах потухнет. Крепко спи в земле холодной.
Крепко спи в земле холодной, уж не рухнет твой покой.

Но проносятся в погоне сучья призрачного леса,
Чьи-то руки, чьи-то лица восстают из прежних дней,
Слышу: топот синих коней без обьема и без веса,
Вижу: мертвых вереница обступает все тесней.

Ни о чем жалеть не буду, все, что кончилось, забуду.
В ледяных подушек груду не пролью горючих слез,
Все исчезло, отзвучало, отмаячило, умчало,
Без конца и без начала вихорь прошлое унес.

Только в призрачной погоне, в этой путанице спешной,
Слышу: топот синих коней – все ужасней и ясней.
Все цвета в глазах сливая, сна лишая безутешно,
Ждет могила вековая, чтобы ты остался в ней.

Кто в лицо тебя узнает, кто по имени окликнет,
Кто по голосу услышит, отзовется кто мольбе?
Не услышит, не узнает – и опять, опять возникнет
Лес, ветвями заколышет, весь в уродливой резьбе.

Лишь снопы лучей веселых без объема и без веса
Легионом чисел голых мчатся из минувших дней.
Призрачных скелетов клочья, сучья призрачного леса
Днем и ночью, днем и ночью обступают все тесней.

И в горячке бесконечной, в этой прозелени вечной,
Всей живущего стихией проклятые с давних пор,
Как волна морская в пене, в грозном ржанье и храпенье
Кони синие лихие мчатся в смерть – во весь опор!



Луна мтацминди
მთაწმინდის მთვარე

Я не видал нигде такой луны безмолвной,
Такой блаженной мглы, благоуханья полной,
Такой голубизны между ветвей древесных,
Таких ночных небес не помню бессловесных.
Как ирис, легкая луна в монистах света,
Сияньем призрачным так бережно одета.
Метехи и Кура сверкают белизною
Под нежной, призрачной, невиданной луною.
Здесь Церетели наш почиет в смутных грезах.
Над ним, над кладбищем, что утопает в розах,
Мерцанье звездное так чисто и так нежно.
Бараташвили здесь любил бродить, мятежный.
Пускай и я умру, как лебедь в час печальный,
О, лишь бы выразить восторг мой изначальный,
Когда в полночный час цветы глаза раскрыли,
Когда всех снов моих широко плещут крылья
И паруса мои раздуты вдохновеньем
В соседстве с кладбищем, с немым его забвеньем.
Я знаю: для души, исполненной мечтами,
Путь смерти – тот же путь, усеянный цветами.
Я знаю, что поэт создаст и сказку смело,
Когда такая ночь им властно завладела,
Что рядом с кладбищем я полон юной жажды,
Что я простой поэт и что умру однажды,
Ч перейдет в века написанное мною
Под этой голубой безмолвною луною!



Моей Родине
სამშობლოს

Ты шагаешь вперед, моя Родина славная,
В жарком, солнечном, юном расцвете, –
Это главное, это главное,
Что учился любить я на свете!

Твердо верю в победу, в твое грядущее,
Неразлучен с тобою до смерти.
Наступленье в бою – это лучшее,
Что учился любить я на свете.

Как цветами, тебя осыпаю ритмами,
Золотыми кошницами изобилья.
Никакая сила не отвратит меня
От того, что навек полюбил я!



Ленин
ლენინი


Город сегодня с утра взволнован.
Сборища в каждом саду и сквере.
Высится Ленин над миром новым,
                  Смотрит в лицо непогоды.
Вихрь стучится в окна и двери.
Людям открыт кругозор просторный.
Страстно взывают к буре валторны,
                  Кричат фаготы.

В честь этих дней бокал подымаю.
В гулах заводов рождается слава,
Сдвинута с мест природа немая,
                  Время пирует с нами.
Ленин, явленье мощного сплава
Трех революций, досель небывалых,
В грохоте войн, в лавинных обвалах,
                   Он наше знамя.

Тянет к нам руки свои, уповая,
Из далеких снегов избенка,
И отвечает ей вся боевая
                   Дружба рабочего класса.
Как по сердцам ударила звонко
Самоотверженность этого часа:
Всем угнетенным земли без изъятья  –
                   Наши объятья!

Выше знамена и флаги подымем,
Кончилось время разрух и пожарищ.
Провозглашает вождь и товарищ
                  Новые лозунги жизни.
В пороховом разъедающем дыме
Сгинули беды, блокады и голод.
Встаньте на ленинской вахте, кто молод
                  В нашей отчизне!



Аргонавты новой эпохи
არგონავტები  ახალი  დროის

Над изумрудными теми долинами
Льды голубые встали на страже.
Любо оттуда оку орлиному
Вмиг охватить низины и кряжи.

Фазис ревет под нагорьями старыми
С грустью и бешенством попеременно,
Словно он, порабощенный чарами,
Рвется к иной судьбе, современной.

Некогда в залежах руд ископаемых
Было руно золотое нетленно.
Ныне на светлый путь вступаем мы,
Как аргонавты новой вселенной.



Гроздья Жизни
სიცოცხლის  მტევნები

Подними высоко чашу жизни,
Выжми в чашу гроздья вдохновенья...
Все, что недостойно званья жизни,
Уничтожь, сожги без сожаленья!

Огненною светлой влагой брызни
На печаль разлуки, на забвенье!
Будь глашатаем рожденной жизни!
Остальное жги без сожаленья!



Рождение нового Тбилиси
ახალი   ტფილისის   დაფუძნება

Ты видал изваянье вдовицы
Над могилой Ильи Чавчавадзе?
В той фигуре печальной, мне мнится,
Безутешные годы влачатся.

Мой читатель, сравненье ищу я,
Ближе к нашей сегодняшней жизни.
Подышать вольным ветром хочу я
В новом городе, в новой отчизне.

У стены семинарии, в сквере
Барельеф мы видали когда-то:
Мощный юноша, спящий в пещере,
Вековыми теснинами сжатой.

Он на правую руку оперся,
Крепко спит, замурован и скован.
И над мощно изваянным торсом
Молча высится кряж ледниковый.

Но схватила рука трудовая
Праздный заступ, отброшенный спящим.
И Тбилиси иной создавая,
Стал рабочий творцом настоящим.

Вот в лиловых, янтарных гирляндах
Над Курой электричество пышет.
За мостами, весь в парках нарядных,
Наш Тбилиси по-новому дышит.

Как светло озаряются выси,
Как привольно распахнуты дали!
Словно кряжи родному Тбилиси
Мощь свою светозарную дали.



*** Безвестный месх, я стихи слагал...
ვწერ  ვინმე  მესხი  მელექსე

Безвестный месх, я стихи слагал.
И сколько в прошлом дорог ни легло, –
Мой стих меня раньше солнца сжигал,
А солнце раньше стихов сожгло.

Да будет чеканка шаири моих
Напряжена, как звон тетивы,
Грозна, как битва в скалах родных,
Светла, как шелест майской листвы.

В ней бубна стук и пандури звон,
В ней звон воздушных незримых волн.
Мой стих, открытый со всех сторон,
Дыханием жизни да будет полн!

Как раненый барс в теснинах скал,
По всей стране столько дней и лет
Скитался я и мечту искал, –
Безвестный месх, исступленный поэт.



Май и мир
მაისი  და  მშვიდობიანობა

В первые я запел в девятьсот пятом,
Впервые в мае, пламенем объятом,
                           Стихи свои сложил.
Потом в громах семнадцатого года
Был новый май, и светлый клич: „Свобода!“
                           Мне голову кружил.

Май ненавидет алчных и богатых,
Тех, кто мечтает в пушечных раскатах
                           Разжечь огонь войны.
Но любит май и знает поименно
Борцов за мир, чьи красные знамена
                           Горят огнем весны.

Май преисполнен жаркою любовью
К тебе, страна с неукротимой кровью,
                          Проснувшийся Вьетнам!
Май радуется мужеству Китая.
Услышьте же, как нежно расцветая
                          Май отвечает нам!

Встает народ, знамена поднимая.
Вперед, друзья! Поздравим с Первым мая
                         Огромный материк!
За нас германской молодежи рати.
Сегодня всех народных демократий
                         Мы слышим братский клик.

Пускай враги надеются на прибыль.
Пускай куют самим себе на гибель
                         Оружие свое!
Пускай они прибегнут напоследок
К шантажам наглым, к помощи разведок, –
                         Мы слышим их вытье!

Мы слышим речь их подхалимов платных,
Мы слышим вопль сенсаций их нескладных.
                         Но, как лучи во мгле,
Над ложью „Таймсов“, над нечистой сворой
Идет история, несется скорый
                         По молодой земле.

Пускай торгаш не слышит песни мирной.
И снова к бойне тянется всемирной,
                         Чтоб время повернуть.
Растет борьба за мир! И год от года
Все явственней для каждого народа
                         Ее благая суть.



Мы, грузинские поэты
ჩვენ,  პოეტები  საქართველოსი

Ожиданье ли сердце тревожит,
Или тайная мучает дума,
Что не раз еще вырваться может
Огневое дыханье самума...

Вновь мне снятся траншейные ходы.
И отчаяньем сердце наполнив,
Снится в скалах раскат непогоды,
Снится отсвет полуночных молний.

Это танковых гусениц скрежет.
Это ливней свинцовых работа.
Луч прожектора шарит и режет
Черный мрак по следам самолета.

И в ответ на огонь орудийный,
На рычанье стомиллиметровок
Это стонут седые вершины,
Это эхо ущелий суровых.

Желто-серые, ржавые тучи
Закрывают багряные выси...
Может быть, этот сумрак гнетущий
И прорвется внезапно к Тбилиси.

Мы, поэты грузинские, знаем
И тягчайшие в прошлом легенды.
Но мы знаем, что будут не с нами
Сюарес и Клодель, декаденты.

Наше дело – борьба и свобода.
Наша истина – верность Отчизне.
Мы, поэты, родному народу,
Если нужно, – пожертвуем жизнью!



Гроздья жизни
სიცოცხლის  მტევნები

Подними высоко чашу жизни,
Выжми в чашу гродья вдохновенья.
Все, что недостойно званья жизни,
Уничтожь, сожги без сожаленья!

Огненною, светлой влагой брызни
На печаль разлуки, на забвенье!
Будь глашатаем рожденной жизни!
Остальное жги без сожаленья!

1958 წელი